Мои гуси-лебеди [рассказы о детстве] - Георгий Дмитриевич Гулиа

выражаясь по-современному, для научного симпозиума. Были высказаны различные точки зрения, которые сегодня уже потеряли всякое значение и поэтому не приводятся здесь. Но должен подчеркнуть, что мнения были весьма и весьма определенные, очень четко сформулированные и, я бы сказал, веские. Каждое даже мимоходом брошенное слово облекалось в окончательную форму. Вот это был симпозиум! Похлеще, чем в Академии наук!..

Наши ученые беседы были прерваны поздно вечером, и мы разошлись, с тем чтобы встретиться пораньше утром на этом же самом месте.

Я спал в ту ночь великолепно. Видел во сне разные туманные картинки — одну лучше другой. И кровавый герцог являлся в подземелье. И я наблюдал за ним из безопасного закоулка. И Володя дрожал, прижавшись ко мне…

Мастерская по изготовлению волшебного фонаря была организована у нас в сарае, где хранились дрова.

Мама сказала бабушке:

— Как бы чего не натворили — шныряют туда-сюда.

Да, мы шныряли, но не кидались камнями, не дрались, не орали, не били стекла. Мы были озабочены — только и всего. Не так ли вели себя братья Люмьеры, изобретая свой киноаппарат? Техника дело такое — требует максимума сил и внимания. И даже очень!

Дело в том, что киномеханик Гриша в общих чертах изобразил будущий волшебный фонарь. Нам самостоятельно пришлось конструировать многие детали. Например: горит свеча, коптит, разумеется, при этом. А куда выводить дым? Ведь об этом Гриша ничего не сказал. Словом, умельцы меня поймут, а прочим трудно все объяснить за недостатком времени и места.

Мы слышали еще, как мама говорила:

— Лишь бы не подожгли сарай… Жора-Володя, с чем вы там возитесь?

— Ни с чем!

— А что делаете?

— Ничего!

— Тогда выходите во двор, на солнышко…

Мы продолжали свое и к вечеру соорудили нечто. Сеня приволок из дому баночку каретного лака, и мы покрасили фонарь в черный цвет.

А отражатель надраили, словно медные поручни на корабле. Здорово все получилось!

Фонарь мы перенесли из сарая под нашу лестницу. Он был недоделан, все в нем было, что называется, на живую нитку. Но так или иначе он существовал, и вплотную встал вопрос о кинозале. Где показывать картинки? Мы ломали голову, но так ничего и не придумали. Всюду, как нарочно, было светло.

Володя внес дельное предложение:

— Подождем вечера и устроим биограф на лестнице.

Он явно имел в виду лестничную площадку, где экраном могли служить побеленные известью стены. Эта идея понравилась всем. Оставалось дождаться вечера.

Неужели никогда не кончится этот день?

Неужели не наступит нынче вечер?

Так хотелось, чтобы поскорее можно было направить объектив волшебного фонаря на белую стенку!

Мы не могли скрыть своей суетливости. Она проглядывала во всем, к чему бы мы ни прикасались.

— Лишь бы не зажигали пороха, — ворчала бабушка. Мамино настроение, как видно, передалось и ей. Она внимательно присматривалась к нам, но ничего страшного не обнаружила.

Но всему свой черед.

Вечер в тот день все-таки наступил и наступил в положенное время. Солнце закатилось за море, луна поднялась над горою, сумерки пали на землю. А за сумерками явилась настоящая ночная тьма. И вместе с темнотою пришел наш праздник.

Володя притащил на площадку заветный фонарь. Его мы поставили примерно на середину. Чтобы «экран» был повыше, пришлось под переднюю часть фонаря подложить том Гоголя в издании Вольфа. Таким образом, объектив задрался кверху.

Нам было очень тесно — зрителей набралось не меньше дюжины. Всем хотелось, чтобы старания были не напрасны и фонарь послужил бы кому только можно.

Володя предупредил:

— Не шумите — пахан дома.

У фонаря возились я и Женя. Ради истины скажу без хвастовства, что на последнем этапе я был главным. И на площадке сделался настоящим механиком, как Гриша.

— А я завтра иду в биограф, — сказал кто-то.

Соня заметил:

— Волшебный фонарь лучше.

— Как? — удивился один из Жор.

— А вот так! — сказал я.

Наступила наиторжественнейшая минута: «кадр» был заложен в рамку объектива, оставалось зажечь свечу в фонаре.

— У кого спички? — спросил я нетерпеливо.

Спичек ни у кого не оказалось.

— За спичками я не пойду, — сказал Володя.

Черт возьми, все было на мази, вот-вот волшебство станет явью, а тут из-за каких-то спичек идиотская проволочка!

В темноте кто-то вызвался сходить за спичками к соседям.

— Только я боюсь, — сказал он жалобно. — Кто пойдет со мною?

— Я, — согласился Володя.

Они спустились вниз и вскоре явились с коробком спичек.

— Храбрецы! — едко заметил я.

Потом чиркнул спичкой раз, другой, третий… Ну, слава богу, загорелась-таки! Поднес спичку к свече, зажег ее и стал «искать фокус», медленно вытягивая трубку объектива. Вдруг «зал» громко вздохнул как по команде и разом оцепенел: на стене появилась четырехугольная рамка «экрана». Картинка в самом деле была туманная.

Вдруг Володя крикнул:

— Вижу!

Он, кажется, один-то и видел.

— Где? Что? — спросил я.

Володя тронул объектив, и на стене отчетливо прорисовался герцог вниз головой.

— Стоп! — на радостях воскликнул я. И повернул «кадр» как полагается.

И вот тут-то все увидели кровавого герцога. Он злорадно улыбался.

Картинка хотя и называлась «туманной», но нам показалась она совершенно живою.

Потом я менял «кадры», а Женя их громко комментировал.

Свершилось, волшебный фонарь вроде бы зажил: работала свеча, работал отражатель, исправно работали все линзы. Чего же еще?

Дело давнишнее, хорошо проверенное во времени и пространстве, и смело могу заявить: мы были тогда на седьмом небе!

ПЕЩЕРЫ

Дмитрию Бигвава

Мы с братом Володей сделали сногсшибательное открытие: солнце в Сухуме, оказывается, вставало из-за горы Самата-арху, а к вечеру садилось прямо в море, за маяком. Позже были сделаны не менее важные открытия и изобретения. Но рассказ о них требует особого настроения и даже специальных терминов. Ну, например, нами были изобретены пращи оригинальной конструкции. С их помощью разбито не менее дюжины оконных стекол. А еще были досконально изучены баллистические свойства галек различной массы, гравитационных свойств и окраски, особенно траектории их полетов средь бела дня на соседней улице. Вот сколько специальных слов пришлось употребить, чтобы вспомнить о малой толике наших исследований и открытий. А что же будет, ежели углубиться в дело по-настоящему, да посмотреть в самый корень, да порассказать обо всем досконально?

Отложим до поры до времени воспоминания о различных замечательных исследованиях и обратимся лишь к одному из них — к подземным. Я имею в виду пещеры…

Первая, которую довелось увидеть нам «живьем», находилась на горе Самата-арху, позади учительской семинарии, где преподавал наш отец. А семинарию мы